Почему мы не смотрим телевизор или об икре и макаронах
Почти 10 лет назад, поступая на ВКСР, я с вызовом посмотрела на приемную комиссию и сказала «Ну, вообще-то, телевизор я почти не смотрю». Я была уверена, что это сочтут за хамство и наглость — поступать на отделение документалистики и не смотреть телевизор. Какого же было мое удивление, когда комиссия во главе с Леонидом Абрамовичем Гуревичем чуть не хором воскликнула — «Так мы его тоже не смотрим!». И я как-то сразу поняла, что попала, что называется, «к своим».
Тем не менее, жить то как-то надо. Я оптимист и верю, что когда-нибудь, и даже скоро, будет и у нас документальный прокат. Но пока до этого далеко и «документалистика» востребована в основном только в телеформате. И вот пытаешься от фильма к фильму искать компромисс между собственными художественными принципами и требованиями канала (слава Богу, в моем лично случае они весьма щадящие по отношению к творчеству, так как эфир наших «музейных» фильмов проходит на «Культуре»).
И вот на днях мне вдруг показалось, что счастье на свете есть. Мне посоветовали посмотреть выложенный в интернете трехсерийный документальный фильм «Олигархи», снятый для канала «Арте». Если бы не безмерное уважение к автору рекомендации, смотреть фильм с таким названием и состоящий из 3 серий по 52 минуты я бы ни за что не стала. Мой интерес к политике закончился на баррикадах у Белого Дома в 91 году прошлого века.
Мы скачали первую серию просто «на всякий случай», уверенные, что смотреть не сможем. И вот уже ночью, сонные и усталые, решили взглянуть, с чего там начинается. И посмотрели от начала до конца все 52 минуты на одном дыхании. То же самое повторилось со второй серией! Почему? Во-первых, режиссер фильма Александр Гентелев — наш эмигрант, живущий сейчас в Израиле, смотрел своим героям прямо «в лицо», не боясь увидеть там слишком плохое или слишком хорошее, или просто то, что ему по каким-то соображениям не нужно. Смотрел не подобострастно и без осуждения. Лишь с иронией и желанием понять, чего же хотели эти люди, какие задачи перед собой ставили, какими мотивами и принципами (или отсутствием таковых) руководствовались. Во-вторых, просто с профессиональной точки зрения поражал объем проделанной работы и количество проанализированного и осмысленного материала. Я смотрела и приговаривала — ну, вот, мы все хаем «говорящие головы», а ведь интересно, интересно же! Интересно, потому что они не обезличены.
По ходу фильма все глубже раскрываются характеры, кроме того, они говорят о том, о чем действительно интересно узнать их мнение. В сопоставлении ответов разных героев на одни и те же вопросы появляется призрачная надежда найти правду. И авторский закадровый текст, когда он думающий и ироничный — работает! Ему веришь! И хроника, когда она подобрана и смонтирована с умом, может создать художественный образ.
Я смотрела и думала, что вот передо мной телевизионный документальный фильм, который помогает мне как-то по-новому, с совсем другой точки зрения, взглянуть на события 90-х и начала двухтысячных. С какой-то другой стороны, не предвзятой и открытой. Это ощущение радостного прозрения закончилось на третьей серии. Автор словно потерял вдруг нить, стало непонятно, зачем он нам все это рассказывает и показывает. Пропал ритм, стало как-то скучно слушать этих людей — олигархов и высокопоставленных чиновников. И к концу фильма у меня возникло чувство досады, что я зачем-то вопреки обыкновению решилась смотреть эту «телевизионщину». В связи с этим я подумала, что передо мной был очень яркий пример того, за что мы не любим телевидение.
Пожалуй, не за синхроны, дикторов и далеко не всегда нужную и художественно оправданную жесткую динамику. А за отсутствие чувства меры во всем! Уж если нашли они там «новый взгляд» или удачную форму, то будут кормить нас этой «икрой» до тех пор, пока она из ушей у нас не полезет. Поразительная способность не различать по вкусу икру и макароны.
