Параллельный монтаж совести. Первая «Предпремьера»

(Интервью с Денисом Мастеровым, выпускником ГИТРа (Гуманитарного института телевидения и радиовещания им.М.А.Литовчина), автором фильма «Звенящая тишина»)

Так называемые «поисковики» — отряды, разыскивающие останки «без вести пропавших» участников ВОВ, работают давно. Многое сделано, но конца и края этой работе по-прежнему не видно. В результате деятельность поисковиков стала для общественного сознания какой-то обычной. А на фоне массового казенного празднования 65-летия Победы и вовсе слышать об этом ничего не хочется. Да и снято на эту тему уже немало. Тем не менее, в рамках проекта «Предпремьера» в кинотеатре Художественный было решено показать фильм «Звенящая тишина» Дениса Мастерова. Фильм вряд ли можно будет еще где-то увидеть: для фестивалей он слишком «телевизионный», а для телевидения — слишком честный и неформатный. Фильм произведен на студии «Гамаюн» при господдержке, для Дениса Мастерова это — первая большая работа.

— Денис, что заставило Вас обратиться к такой теме?

Знаете, я отвечу банально. В России нет ни одной семьи, которой бы не коснулась Великая Отечественная Война. У меня брат бабушки, мой двоюродный дедушка, пропал без вести под Ленинградом. Я не ставил своей задачей увековечить его память, но подсознательно на меня как-то всегда действовало, что мы живем благодаря тому, что многие люди погибли, чтобы защитить свою землю. Жертвы были немыслимые, но их гибель можно еще как-то объяснить военной ситуацией, ведь шла страшная война. Это такое скользкое оправдание, но, так или иначе, имеет место быть. Но сейчас-то можно как-то поддерживать эту память о тех, кто похоронен рядом?

— Казалось бы, у нас так много говорят о войне, вешают повсюду георгиевские ленточки, возлагают цветы к могилам, якобы даже квартиры ветеранам дают…

У нас в фильме есть эпизод, где одна работница ЖКХ не может ответить на вопрос, кто похоронен на центральной площади поселка. Говорит, что не местная, что недавно сюда приехала, в 1985 году! Четверть века прошло, как можно не знать и не видеть, что у тебя находится под боком, на центральной площади, напротив Дома Культуры?! Ладно не знать по фамилиям, думаю, даже и поисковики не знают, но можно хотя бы поинтересоваться, кому и ради чего поставлен этот памятник. Для меня на этот вопрос нет ответа. Я это понять не могу. Мне не хотелось погрозить пальчиком и сказать, какая плохая тетя, нет. Я и сам могу в такой ситуации оказаться и это такая напоминалка самому себе: всегда помни, что можно дойти до такого.

— Денис, Ваш фильм показывает события войны очень неоднозначно.

Чувствуется с одной стороны восхищение героями и их мужеством, с другой — недоумение автора, почему и зачем эти люди должны были погибнуть. Не боитесь ли Вы показывать нелицеприятные вещи? Сергей Михайлович Симонян, Ваш главный герой, в первых же кадрах рассказывает, как топили своих, тех, кто ослаб и не мог идти дальше…

Если посидеть и подумать, то понимаешь, что могло быть все иначе и эти немыслимые жертвы были принесены не зря. Я хотел не столько дать ответы, сколько поставить вопросы. Потому что важно именно это. Из-за масштаба страны у нас все меряется сотнями и тысячами метров и километров. Нет единицы измерения маленькой, 1 метр. Широк русский человек. У нас отношение к человеку как к единице — странное. Его, мне кажется, так никто никогда и не сформулировал. Мне важнее всего было показать наше время и провести параллели, показать нынешнюю ситуацию, точнее — затронуть вскользь, чтобы это не было дидактически. Мы не можем жить только настоящим, мы всегда приходим из прошлого, живем в настоящем и уходим в будущее, только если есть эта цепочка, то человек оправданно живет. А если он живет только сегодняшним днем и совершенно не помнит, что было вчера, ему же самому от этого не будет комфортно. У Ежи Леца есть прекрасная фраза: «У человека нет выбора, он должен оставаться человеком». Это и в других странах случалось, что непродуманность приводила к жертвам неоправданным. Не мы одни такие.

— Денис, может быть, не стоит так уж на других оглядываться, чтобы себя утешить?

Ну, это не так обидно, когда это проблема всего человечества. Вот кризис, например, он у всех был, не только у нас. Хотя это не оправдание, конечно, ни в коем случае. И это не утешает, это ни в коем случае не утешает… Но просто как-то выводит проблему на другой уровень понимания. Что это проблема человека, который живет на этом шарике, и что менять тут можно что-то глобально, в понимании к миру. Глобально — не значит революционно, а просто начать думать, что я не те вопросы задаю миру и не так с ним поступаю. Все вокруг живое, и что ты кидаешь, какой камень, такой отзвук ты потом от него и получаешь. Кроме того, все от отношения людей зависит, важны только человеческие отношения. То же самое и Сергей Михайлович, руководитель посикового отряда, не раз говорил, что не нанотехнологии нас спасут, а просто отношения людей друг с другом. Это абсолютно верно, на любом уровне. Отношения современников друг с другом, отношения современников к своим предкам и к своим детям как к будущему. Это железные правила, железные связи, которые не должны ни в коем случае нарушаться.

— То есть. Вы человек неравнодушный?

Ну, я могу сказать о себе что угодно, но судить не мне. Мне хочется быть неравнодушным. Снимая документальное кино, нельзя быть равнодушным, редко когда получается хорошее произведение, хороший фильм, если человек делал его с «холодным носом». Это необходимое условие, как говорят в математике, необходимое, но, к сожалению, не достаточное.

— Мне, наверное, жутковато было бы не только рыться в земле на месте трагической гибели людей, но и присутствовать при этом. Мне кажется, на меня бы это сильно повлияло. Ваш герой, Сергей Михайлович Симонян, в конце фильма говорит, что в результате поисков у него «разочарование по жизни». А в Вас, Денис, произошли какие-либо изменения за время работы?

Ну, я в себе, пожалуй, никаких особых изменений не почувствовал и не увидел. Я очень хорошо помню, что когда мы с оператором Иваном Алферовым снимали сцену, где нашли бойца и поднимали его, постепенно вытаскивая наружу косточки и, в конце концов, череп, это не производило на меня такого гнетущего впечатления, эмоциональной такой нагрузки, скажем, как на самого Симоняна. Он говорит — я сколько лет этим занимаюсь, но до сих пор трясет, привыкнуть не могу. У меня такого не было, не знаю, к сожалению или к счастью. Я не стану оправдываться тем, что был на работе, думал, как хорошо это снять. Нет. Меня действительно это не трогало так эмоционально. Но когда бойца подняли, и он был весь разбит, и поисковик предположил, что, видимо, было ранение, а потом он себя подрывал, вот тут у меня что-то щелкнуло, это было соприкосновение вживую с историей. Сколько раз можно слышать рассказы красивые, как человек героически погиб, вызвал огонь на себя, а тут ты видишь, что человек именно так и погиб, для него это было автоматически: меня ранили, я знаю точно, что должен себя подорвать — другого варианта быть не может. Вот это, конечно, слегка мозги поворачивает. Симонян часто говорил: совершенно было то поколение от нашего отличное, они могли, не задумываясь, отдать свою жизнь. И вот, когда ты видишь результат этой фразы, ты понимаешь, что это не просто фраза. То есть для них не было вопроса — лишить себя жизни ради вот этой большой идеи, за которую они пошли воевать.

— Но ведь Ваша героиня фельдшер говорит, что они и не знали, куда идут, какая задача…

Это они и не обязательно должны знать, это должно знать только высшее руководство. Иначе невозможно управлять отрядом из 600 человек. Демократия здесь, к сожалению, невозможна, а может быть, и к счастью. То, что они, не задумываясь, отдавали свои жизни, никак не связано с тем, что они не знали непосредственной цели и задачи похода. Они были так воспитаны. Это сложный вопрос. У меня нет ответа, не знаю, правильно это или нет. Я не военный человек. Я этого не понимаю. Мне кажется, надо бороться до конца — пусть из десяти человек выживут двое… Пока не испытаешь на собственной шкуре, можно сколько угодно теорий выдвигать. Это будут одни красивости и рассуждения из сегодняшнего дня.

— А почему Вы выбрали своим героем именно Симоняна?

Пока еще есть такие люди, откуда они берутся — сложно сказать. Но вот этот поисковик, он считает, что надо людей похоронить. Надо искать, и надо похоронить. Что война не окончена, пока не похоронен последний солдат. Честь ему и хвала.

Возможно, только документальное кино и дает нам возможность обращаться к такой непростой теме и искать свое к ней отношение. Художественная переработка документального материала, монтажное сопоставление позволяют провести некие параллели не фактические, но душевные, параллели совести, можно сказать так. В трагическом прошлом из-за безалаберного руководства погиб огромный партизанский отряд. В фильме герои приводят страшные цифры: из 600 человек вернулись лишь 125, и то «доходягами», по словам оставшейся в живых женщины-фельдшера. Ее рассказ, по мнению большинства присутствовавших на обсуждении профессионалов — одно из самых сильных и удачных мест фильма. Кадр, где она сидит, опустив седую голову на руки, вызывает ощущение физической боли. Хотя боли этой уже больше 60 лет… Люди оказались брошенными на произвол судьбы в Карельских лесах, в финском тылу. Без пропитания и помощи. Считалось, что партизаны должны сами себя обеспечивать за счет охоты и рыбной ловли. 600 человек на крошечном участке леса… Сейчас такими же брошенными и никому не нужными кажутся участники поискового отряда, молодые ребята. Они также бредут по лесу со всеми своими вещами, ловят рыбу, они такие же молодые. А когда в конце фильма они одни, в узком кругу, хоронят в том же лесу останки найденных ими героев, ощущение трагической параллели между прошлым и будущим становится явью.

Сайт prodocumentary.org благодарит Дениса Мастерова за участие в проекте «Предпремьера». Желаем успехов в дальнейшей работе, а главное — достойного финансирования, которое позволит расти профессионально и делать хорошее кино.